СУВОРОВА Анна Петровна. БИОГРАФИЯ

Родилась в г. Москве 16 июня 1925 г. В семье студентов ВХУТЕМАСа. Моя мать — Антокольская Надежда Григорьевна (сестра поэта П.Г. Антокольского) из-за моего рождения вынуждена была прекратить учебу с III курса. (Умерла в 1985 г.). Мой отец — Суворов Петр Иванович художник-график, педагог (Декан Графического факультета Московского Художественного Института им. Сурикова), художественный редактор "Детгиза", писатель и автор многих монографий по литографии и книжному искусству. (Умер в 1968 г.).

С детства рисовала (впрочем, как почти все дети). Даже ходила заниматься в частную группу художницы Айзенман, где учились вместе со мной еще несколько будущих художников – Татьяна Лившиц, Ника Гольц, сын преподавательницы Алексей Айзенман

В 1944 г. поступила учиться в Московский Государственный Художественный Институт им. Сурикова. (Сначала на год условно, так как у меня отсутствовало среднее художественное образование).

Учеба в институте сразу увлекла меня и полностью захватила благодаря замечательным преподавателям. Сначала И. Чекмазов и В. Фаворская бережно, но упорно направляли совсем неопытную ученицу. После экзамена (с сильным потоком из Московской средней художественной школы) поступила опять на первый курс (уже не условно), но какие были новые соученики! Будущие Коржев, Власова, Затуловская, Дрезнина, Стожаров, Иванов, Сорокин, Гаврилов, братья Ткачевы, Пурыгин, Терещенко….

В конце первого курса, на втором и третьем курсе у нас преподавал В.В. Почиталов – замечательный художник и педагог.

Осенью 1945 г. через Министерство Совхозов желающих студентов посылали на практику по 2-4 человека в те места, где уже более или менее наладилась жизнь и где есть, что писать. Мы с подругой — Кларой Власовой поехали на Кубань на конный завод — совхоз "Восход". Я всю жизнь тянулась к лошадям и места там должны быть интересными, люди — тоже. Недели через две к нам присоединился наш товарищ— Миша Голубенков (у него что-то не сложилось в том месте, куда он первоначально был направлен).

Жили мы в отведенном нам помещении — кухня с печкой и комната. Продукты мы выписывали, как все работники совхоза по "смешным" ценам. Очень много работали, писали пейзажи и портреты. Я ходила на конюшню — писала и рисовала лошадей.

При такой "райской" жизни мы прожили там почти три месяца. За это время кончилась война с Японией и пошли эшелоны с воинами во всех направлениях — домой.

Перед отъездом мы с Кларой на попутной машине поехали в ближайший колхоз, где прожили около недели или больше. Мы там рисовали всем желающим колхозникам портреты родных, погибших на войне. В ответ нам несли — кто курицу, кто масло, сало, мед... Курицу или утку, мы отдавали хозяйке, у которой жили, а масло и мед в огромных "макитрах" (около 3 литров) потащили с собой. Опять на попутных машинах.

Наш товарищ Миша не хотел ничего "зарабатывать", но потом сходил к мельнику, нарисовал его портрет и получил в награду наволочку муки. Мы поделили все наши сокровища. Груз у каждого был не малый и неудобный. Воинские эшелоны или не останавливались на нашей станции или не пускали нас. Наш полустанок, где не было ни кассы, ни каких-либо железнодорожников, ни места, где можно как-то укрыться был не приспособлен для долгого ожидания поезда. Мы пробыли там несколько дней, ложась спать по очереди, головой на сваленных в траве ржавых рельсах и охраняя наш ценный груз — наши работы и продукты.

Наконец какой-то офицерский эшелон остановился, и нас втащили в поезд. Наш груз — у каждого увесистая пачка работ, этюдники и сумки с вещами и продуктами попал сначала в тамбур, а затем в коридор. Мы сами полезли на крышу — внизу уже стоять было негде.

Потом по мере освобождения хоть какого-то места, чтобы стоять, мы по очереди спустились в тамбур, потом в вагон, а через 2-3 дня нашлось место чтобы немного посидеть.

Так мы привезли нашим мамам гостинцы — невиданные с начала войны деликатесы.

Разобрали свои работы, кое-что попортилось, какие-то пятна появились, большинство этюдов было на бумаге — оборвались края, но мы были счастливы, что мы дома и все потери по-молодости не очень волновали нас.

У нас в институте еще до войны была налажена летняя практика студентов. В Крыму, между Судаком и Коктебелем был куплен участок, где были построены домики для студентов и преподавателей. И конечно столовая и прочее.

Все это было на небольшом холме над морем. С одной стороны Карадаг, с другой стороны горы без имени, но зато с "лежащим Пушкиным" — очертания верхней части горного хребта очень похожи на голову и плечи Пушкина.

Кругом были виноградники села "Козы". Винный завод (или его склад) был недалеко от нашего холма у моря. Сарай какой-то...

Во время войны наше гнездо было разорено немцами, разрушены постройки. Реставрировали пищеблок и домик преподавателей, а другие дома частично. Когда мы приехали туда в 1946 году, в конце сентября (2-я или 3-я очередь), то жили в "афинских развалинах" на двухэтажных "морских" койках.

А вся наша работа проходила на воздухе, под тентом, если пекло солнце. Там замечательно было учиться "пленэру" — работе над моделью (обнаженной большей частью) под солнцем или под тентом или под деревом, под кустами и т.д. Там царствовал "ВасВас" (В.В. Почитайлов) работа радовала и шла успешно от красоты постановок, от солнышка и от "похмыкиванья" Вас Васа, которого мы боготворили (и боялись).

При насыщенном расписании занятий мы успевали много купаться в море (рядом!), полазить по окрестностям — прекрасные виноградники восточного Крыма, холмы и горы, бухты и море. Потом в Москве был просмотр с отметками...

Четвертый и пятый курсы преддипломный и дипломный. Я училась в портретной мастерской В.П. Ефанова, который беззаветно отдавался преподаванию, строго и вдохновенно учил нас «секретам мастерства», виденью натуры.
Его любимыми словечками были – «лёгко, лёгко, мягко, мягко» – смотреть и передавать предметы ли в натюрморте, их взаимодействие, касание, рефлексы – все это относится и к живой натуре (но «поострее, повнимательнее»).

Диплом у меня был «Ленин с детьми в Горках» – обрыв в парке между деревьями дали, любимая скамейка Ленина (уже тяжело больного), рядом с Лениным сидит маленькая девочка с кошкой на коленях, а перед скамьей стоит мальчик постарше и читает что-то вслух по книжке…

Так я впервые писала самостоятельно картину, да еще в пленэре. Ездила в Горки, писала этюды, ребятишек…

Кончила я институт (защитив диплом) в 1950 г. летом. А в конце 50-го – начале 51-го открывалась очередная Всесоюзная выставка, я вдруг узнала, что моя дипломная работа (и еще одна работа из нашего выпуска – В. Дрезниной) попала на выставку!…
В 1951 г. я написала портрет А.М. Горького. Он попал на выставку советского искусства в Индию и на Всесоюзную выставку. Потом (1953 г.) он же на выставку в Бухаресте, на Фестиваль молодежи и студентов (там то же была выставка, но уже молодых художников). Сейчас этот портрет храниться в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина.

Потом были ежегодные Весенние и Осенние выставки.

В 1954 г. – первая Молодежная выставка, там я выставила пастельный портрет 6-ти летнего сына, больного, с завязанным горлом в постели.
На II-й или III-й Молодежной выставке (точно не помню) я выставила картину «Ленин и Горький слушают Апоссионату» или просто «Апоссионата». Ее хвалили, и купил ее Куйбышевский Государственный Музей.

В 1952 или 1953 г. я подала заявление в Московскую организацию Союза Художников «МОСХ». Сначала меня приняли кандидатом, а членом Союза я стала только в 1958 г.
Все это время я много работала, выставлялась на всех Московских, Республиканских и Всесоюзных выставках, приуроченных к юбилею РККА, Советского государства и т.д.
Многие мои работы стали покупать за рубеж. Сначала через «Госсалон», потом стали приезжать «купцы» и коллекционеры. Сейчас мои работы есть в США, Англии, Франции, Италии, Испании, Германии, Швеции, Индии, Японии, а может быть и еще в других странах. Они находятся большей частью в частных коллекциях, но и в музеях тоже.

В 1958 г. я вышла замуж за В.П. Ефанова – своего учителя. Общая жизнь, работа многому меня научила, многое дала. Работала я дома, мастерской не было, и это было очень трудно, (мы жили впятером с мамой и сыном в одной комнате в огромной многонаселенной коммунальной квартире).

Только в самом конце 1961 г. мы переехали в отдельную кооперативную квартиру.
Но все равно я работала тут же (у мужа была мастерская) до 1973 г., когда я переехала в выстраданную и стоящую много сил мастерскую. Я была в «инициативной группе» и мы сами искали ремонтируемые большие дома и пытались туда «втиснуться», но жильцы боялись художников. И только когда нашли большой дом, где уже велся капитальный ремонт, а все жильцы были временно выселены, мы добились, что чердак стал 7-м этажом с 27 мастерскими с большими окнами и высоким потолком. Строительство длилось два года и, наконец, мы «разыграли» мастерские. Мне попала самая «маленькая» - 30 м2, но я была счастлива все эти годы, что работала в ней.

Пока был жив мой муж, мы много стран повидали, музеев и городов. Где было можно, писали. В Италии была «академическая дача» – Вилла Абамелика. За три поездки туда (по 1 месяцу) я написала около 25 картин – пейзажей (маленького, конечно, размера). По приезде столько было впечатлений, зарисовок, этюдов, что я по ним и по памяти писала прекрасную Италию. В другие страны ездили в обыкновенные поездки по срокам и условиям, но все-таки с уклоном на музеи, галереи, мастерские художников.

В 1978 г. мой муж умер…

В 1980 я участвовала в подготовке его большой выставки в Академии Художеств . Она в уменьшенном размере была в Германии и я с ней…
В 2001 г. была выставка в одном зале в Академии Художеств. Выставили, то, что было у нас дома и в моей мастерской, портреты из Третьяковской галереи и музея Малого театра.

Всю жизнь (сейчас мне 77 лет) я работала много и с упоением. Работала по заказам (от Министерства Культуры СССР, от России, от Комбината Живописного Искусства, где я проработала по договорам все годы его существования). Участвовала во всех выставках от Московских до Всероссийских и (раньше) Всесоюзных.

В 1991 г. меня в составе группы из 5 художников пригласили на месяц пожить и поработать в Японии. Это была замечательная и очень интересная поездка. Пригласил нас миллионер-промышленник, увлекшийся русским искусством, с острова Хоккайдо (самый северный остров). Мы работали с утра до ночи, потом была устроена выставка наших работ, прекрасно оформленных по заказу нашего хозяина г-на Савотари. В очень удобном зале все развесили (плюс еще по 5 работ привезенных нами для галереи по условиям договора).

Это была замечательная поездка – радушные, заботливые хозяева, чудесная природа, весна, море, цветет саккура, город-порт Отару. Хотя раньше через салон у нас много работ покупала другая японская галеристка, но она приезжала сама, отбирала работы, они оценивались через салон и уезжали в Японию. У меня не вернулась ни одна работа.

Но эта последняя моя поездка была как сказка, хотя и много было неудобств и трудностей.

Трудно выбрать, что больше люблю писать – картину, портрет или натюрморт или пейзаж. Пожалуй, больше всего люблю портрет, но с ним гораздо сложнее – то некого писать, то начатая вещь не окончена, так как мало людей любят позировать, и понимают сложность портрета… Лучше всего натюрморт – он не критикует, не скулит, не капризничает и не устает.

До 1996 г. у меня в России не было персональной выставки (не умела, и не хотела добиваться). Поэтому не было больших монографий и каталогов. Зато в Японии, Германии и Италии были выставки и каталоги.

В октябре 1996 г. в галерее "Беляево" состоялась моя большая персональная выставка из того, что было в мастерской и дома. Понемногу выставляюсь на других выставках. Продолжаю работать.